08.09.2011 в 06:28
599 слов.
T7-11 Наполеон/Бальзак. Игры с асфиксией. R!Сколько его помню, было в нем что-то такое, надломное. Некая точка, при переходе через которую ломало внутренние барьеры, разрывало на куски- граница, за которой был хаос и саморазрушение. И, несмотря на бесконечное, стучащее в голове «буду осторожен», я все равно продолжаю испытывать его на прочность- гнуть, прижимать, хватать за волосы, пока не почувствую- «хватит».
«Хочу»,- он утыкается носом мне в шею и делает глубокий вдох.- «Хочу сейчас».
Снова.
Веревки, наручники, ошейники, удавки- иногда он почему-то хочет почувствовать себя беспомощным. Он говорит, что это для равновесия.
А мне всего лишь нужно не переборщить.
Хотя, с ним, остановиться - задача не из легких. Ему, почему-то, хватает одной наглой ухмылки, еле-слышного смешка или единственного едкого слова и все- я мгновенно зверею. Хочется выбить из него все яды, выкрутить ехидство, отключить его мозг, заставить беспомощно выстонать все эти едкие замечания, наконец. Где-то на подкорке сознания, я чувствую, что введусь у него на поводу, но все равно не могу остановиться. Он говорит, что нуждается в контроле, надежной опоре под ногами, в том, кто сможет вовремя вернуть его в реальность. Он говорит, что я освещаю ему путь.
Но, несмотря на это, раз за разом, я пытаюсь сделать его своим, подчинить и каждый раз мне почти удается. Но, стоит только мне возликовать, как я ловлю на себе очередной насмешливый взгляд, и все повторяется. Вообще невероятно, как в простом жесте можно уместить столько неприкрытого секса. Да будь моя воля, я бы убивал каждого, кто посмел бы посмотреть на него, когда он сонный и потягивается, к примеру!
Тихое «еще» и он выгибается на встречу, прижимается, откидывает голову назад и медленно выдыхает.
Ненавижу, когда он так делает.
Слишком чувственно, будто каждый раз - последний.
Хватаю его за волосы, и ловлю себя на том, что с каждым выдохом пытаюсь выжечь горячим воздухом на его шее - «мое». А он, кажется, улыбается.
Не выдерживаю и почти швыряю его на кровать, сажусь верхом и слегка сдавливаю ладонью его горло. Он дергается, но всем своим видом продолжает дразнить, пока я чуть ли не с остервенением не впиваюсь в его губы.
Глухие стоны вырываются у него из груди. Он никогда не кричит.
«Ты будешь моим, хочешь ты того или нет»,- самодовольно, на ухо, в то время, как он вздрагивает, вцепляется в мое запястье и начинает хватать ртом воздух, умудряясь при этом дрожащим голосом почти выстонать «сильнее». Я чувствую, что ему мало, но боюсь душить дальше.
Даю ему возможность отдышаться, но не прийти в себя. Он хрипло и резко вдыхает воздух, когда я неожиданно наваливаюсь сверху.
«Люблю тебя очень, ты знаешь?»
Конечно он знает.
И снова частично перекрываю ему доступ к воздуху, продолжая скользить по его скулам губами. Чтобы он понял. Я чувствую, как он дрожит, как двигаются под гладкой кожей его мышцы, как он перенимает жар моего тела…
Широко распахивает глаза. Задыхается. Чуть поднимаю ладонь к линии челюсти, ослабляю хватку, но он не делает вдоха. Только смотрит на меня, а в глазах плещется паника. Беру его лицо в свои руки, пальцы сами вплетаются в волосы, успокаивают лаской.
«Дыши, слышишь?»
Судорожный вдох. Хриплый, дерущий горло кашель. Покрасневшие глаза.
Он боится сойти с ума. Вцепляется в меня как в спасательный круг, его бьет дрожью от возбуждения. Он тяжело дышит, словно загнанный, и ждет, стараясь не встречаться со мной взглядом, облизывая пересохшие губы. Молчит. Не могу удержаться от того, чтобы не обнять его так крепко, пока он протестующее не попробует вырваться, пока его не перестанет трясти. Хочется отдавать, отдавать себя по кускам, эмоцию за эмоцией и все ему. Уничтожить сомнения, вытеснить собой все страхи, не боясь случайно сломать его. Не отпускать. Вести за собой.
«Если ты когда-нибудь выйдешь из-под контроля, у тебя всегда есть я, поэтому, дыши».
URL комментарияT7-11 Наполеон/Бальзак. Игры с асфиксией. R!Сколько его помню, было в нем что-то такое, надломное. Некая точка, при переходе через которую ломало внутренние барьеры, разрывало на куски- граница, за которой был хаос и саморазрушение. И, несмотря на бесконечное, стучащее в голове «буду осторожен», я все равно продолжаю испытывать его на прочность- гнуть, прижимать, хватать за волосы, пока не почувствую- «хватит».
«Хочу»,- он утыкается носом мне в шею и делает глубокий вдох.- «Хочу сейчас».
Снова.
Веревки, наручники, ошейники, удавки- иногда он почему-то хочет почувствовать себя беспомощным. Он говорит, что это для равновесия.
А мне всего лишь нужно не переборщить.
Хотя, с ним, остановиться - задача не из легких. Ему, почему-то, хватает одной наглой ухмылки, еле-слышного смешка или единственного едкого слова и все- я мгновенно зверею. Хочется выбить из него все яды, выкрутить ехидство, отключить его мозг, заставить беспомощно выстонать все эти едкие замечания, наконец. Где-то на подкорке сознания, я чувствую, что введусь у него на поводу, но все равно не могу остановиться. Он говорит, что нуждается в контроле, надежной опоре под ногами, в том, кто сможет вовремя вернуть его в реальность. Он говорит, что я освещаю ему путь.
Но, несмотря на это, раз за разом, я пытаюсь сделать его своим, подчинить и каждый раз мне почти удается. Но, стоит только мне возликовать, как я ловлю на себе очередной насмешливый взгляд, и все повторяется. Вообще невероятно, как в простом жесте можно уместить столько неприкрытого секса. Да будь моя воля, я бы убивал каждого, кто посмел бы посмотреть на него, когда он сонный и потягивается, к примеру!
Тихое «еще» и он выгибается на встречу, прижимается, откидывает голову назад и медленно выдыхает.
Ненавижу, когда он так делает.
Слишком чувственно, будто каждый раз - последний.
Хватаю его за волосы, и ловлю себя на том, что с каждым выдохом пытаюсь выжечь горячим воздухом на его шее - «мое». А он, кажется, улыбается.
Не выдерживаю и почти швыряю его на кровать, сажусь верхом и слегка сдавливаю ладонью его горло. Он дергается, но всем своим видом продолжает дразнить, пока я чуть ли не с остервенением не впиваюсь в его губы.
Глухие стоны вырываются у него из груди. Он никогда не кричит.
«Ты будешь моим, хочешь ты того или нет»,- самодовольно, на ухо, в то время, как он вздрагивает, вцепляется в мое запястье и начинает хватать ртом воздух, умудряясь при этом дрожащим голосом почти выстонать «сильнее». Я чувствую, что ему мало, но боюсь душить дальше.
Даю ему возможность отдышаться, но не прийти в себя. Он хрипло и резко вдыхает воздух, когда я неожиданно наваливаюсь сверху.
«Люблю тебя очень, ты знаешь?»
Конечно он знает.
И снова частично перекрываю ему доступ к воздуху, продолжая скользить по его скулам губами. Чтобы он понял. Я чувствую, как он дрожит, как двигаются под гладкой кожей его мышцы, как он перенимает жар моего тела…
Широко распахивает глаза. Задыхается. Чуть поднимаю ладонь к линии челюсти, ослабляю хватку, но он не делает вдоха. Только смотрит на меня, а в глазах плещется паника. Беру его лицо в свои руки, пальцы сами вплетаются в волосы, успокаивают лаской.
«Дыши, слышишь?»
Судорожный вдох. Хриплый, дерущий горло кашель. Покрасневшие глаза.
Он боится сойти с ума. Вцепляется в меня как в спасательный круг, его бьет дрожью от возбуждения. Он тяжело дышит, словно загнанный, и ждет, стараясь не встречаться со мной взглядом, облизывая пересохшие губы. Молчит. Не могу удержаться от того, чтобы не обнять его так крепко, пока он протестующее не попробует вырваться, пока его не перестанет трясти. Хочется отдавать, отдавать себя по кускам, эмоцию за эмоцией и все ему. Уничтожить сомнения, вытеснить собой все страхи, не боясь случайно сломать его. Не отпускать. Вести за собой.
«Если ты когда-нибудь выйдешь из-под контроля, у тебя всегда есть я, поэтому, дыши».