видит её в кафе. Случайно. На экране телевизора, висящего под потолком. Звук выключен, изображение скачет, но он понимает - вот Она. Он ищет её в Интернете и по всем каналам, и вот, наконец, находит. Нет, им не быть вместе. Кто она - и кто он? Но любить-то ему никто не запретит, верно?
Пишет ей письма, исполненные деликатного восхищения и скромного восторга. Отсылает, без надежды на ответ. Но ответ приходит - видимо, его подготовил её пресс-секретарь. Но писать-то ему никто не запретит, верно?
Пишет, пишет и пишет. Украшает её изображениями спальню и коридорчик, ведущий из кухни в уборную (прочие стены в квартире увешаны мамиными ковриками с оленями).
И вдруг открывается дверь, и из морозного воздуха появляется она. Она говорит: "Ну вот, я пришла. И я вся твоя".
Нервно моргает. Неловко обнимает её в прихожей, помогает снять шубу, шапку, приносит в зубах свои лучшие тапочки с Микки Маусами. Носится по квартире, срывая со стен её особо нескромные или неудачные фотографии. Прикрывает мамиными ковриками с оленями всё то убожество и ничтожество, которое его окружает.
Раньше он жил спокойно, размеренно, и у него была мечта. Теперь у него есть она. И он должен доказать ей, что она не ошиблась, не отпустить, задержать любой ценой, как трёх мушкетеров.
А она и не думает уходить. Она сбылась у него, но мечтать-то ей никто не запретит, верно? А у неё есть мечта. Но такая, которая никогда не сбудется, или сбудется очень нескоро. Поэтому он чувствует себя рядом с нею маленьким, ничтожным, пошлым человеком. И по ночам продолжает писать ей письма - так, будто они до сих пор не знакомы. Письма не отправляет, разумеется, но раз или два всё равно получает стандартный ответ от её пресс-секретаря.